…Квартира была на Rue de l’Université, со входом через внутренний дворик. Окна по счастливой случайности выходили на улицу, и вечером над одним из них горел фонарь. Квартира принадлежала французской аристократке – самой что ни есть настоящей. Поскольку в те незапамятные времена никаких аристократов – ни французских, ни каких бы то ни было ещё – я никогда не видела в глаза, перспектива поздороваться с ней и поговорить хоть несколько минут повергла меня в ужас, и я еле-еле пожала концы её холодных пальцев и пробормотала что-то неразборчивое, чем она явно осталась недовольна.

Квартира была свободна до осени – осенью в неё вселялся, кажется, племянник владелицы, собиравшийся учиться в Сорбонне. Но всю весну и всё лето она была совершенно свободна, и в ней было всё необходимое – и постельное бельё с фамильными гербами, красовавшимися посреди каждой наволочки, и сурово-ироничные, вполне осознающие своё место в общем контексте убийственно нестильной вселенной колченогие стулья восемнадцатого века, и перемигивающийся с ними письменный столик того же благословенного периода, за которым я писала, и фамильный же фарфор с тонкими, неведомыми райскими птицами, и почти не почерневшие от времени серебряные ложечки со всё теми же гербами, и старый паркет, и скрипучие дверцы шкафов… И вся эта квартира – как и все последующие парижские квартиры, в которых мне довелось побывать – была Benjoin Bohème.

У меня странные отношения с домом Diptyque – я его страстно и преданно обожаю, при этом подавляющее большинство его парфюмов не ношу и не собираюсь. Люблю я их в основном за прекрасные средства для тела и свечи, а также за то, что время от времени им почему-то блестяще удаётся при помощи той или иной композиции воссоздать атмосферу, которая, как мне кажется, непарижанам будет совершенно непонятна и потому малоинтересна. К примеру, 34 boulevard saint germain, с которым я никогда не расстанусь – действительно стопроцентно парижский аромат, воздух маленького сен-жерменского бутичка, причём не обязательно диптиковского. А теперь вот попался мне на мою голову Benjoin Bohème – и чувствую, что пропитаюсь им насквозь.

Не обольщайтесь – в Benjoin Bohème нет абсолютно ничего неожиданного, да и ничего особенно интересного, по большому счёту, нет тоже. И тем не менее это идеальное воплощение атмосферы – только на этот раз атмосферы жилой, пропитавшейся многими и многими поколениями, деревом старинной мебели и стен, амброво-сандалово-специевыми испарениями неспешно проходящего времени, пронизанного лукавыми лучами нежного парижского солнца. Особенно удачна здесь ангелика (я, кстати, только что с изумлением узнала слово “дягиль”) – именно эта сладковатая травность не даёт композиции скатиться к замкнутости, тяжести и клаустрофобии, приоткрывает тяжёлые дверцы шкафов и впускает открытое пространство, правда, открытое в меру. В общем, Benjoin Bohème – идеальная вещь для коллекционирования глубоко эстетических моментов. Гений места. Подавляющему большинству будет абсолютно неинтересен.